Отгадай отрывок

[Нима]

 

[Mama Cholia]

  Ну, девочки, я не знаю даже, какой ещё вам кусочек вставить. Её стиль невозможно не узнать, она так мастерски владеет словом, плетёт из них кружева-предложения, что на них надолго зависаешь, и задумываешься ,и ,поражаешься той лёгкости, и очевидности описанного. Гениальная женщина,по-моему. Современница наша.


   "И сливочным блеском сияла клавиатура, и черным плавником огромной акулы вздымалась поднятая крышка концертного рояля.

Высокая стеклянная дверь балкона была распахнута в кроны цветущих акаций; хрустальную вазу в углу распирал букет влажной рыхлой сирени такой пышности, что столик под ним казался робким, как олененок. В воздухе этой с роскошью обставленной залы чудесно слились морской солоноватый бриз, духовитая волна от цветущей акации за балконом, тонкий аромат цветов и терпкая горечь духов стоявшей за спиной у Эськи молчаливой грузной женщины. Ее безмолвное одобрение, волнение отца, его подрагивающие, сцепленные на колене пальцы, ручьи, водовороты и водопады пассажей, изливавшиеся у девочки из-под рук, – все обещало недюжинное будущее: вихрь сирени на иных бульварах, переполненные залы, черные фраки оркестрантов, акульи плавники лучших в мире концертных роялей, рукоплескания публики.

Где-то внизу, в порту, в синеве моря и неба длинным и тощим голосом заныл пароход. И словно в поддержку ему, яростно жужжа, с улицы влетел сумасшедший изумрудный хрущ и, басовито и торжественно вторя финалу сонаты, проник в самую гущу сиреневого букета.

Мария подошла и положила на плечи девочке свои прекрасные тяжелые руки. И все задвигались, вздохнули, заулыбались и разом заговорили на трех языках. Профессор достал из кармана большой синий платок и, смешно двигая косматыми бровями, затрубил в него на ре-диез – он прослезился во время Эськиной игры.

Вдруг, явно волнуясь, заговорил на языке, похожем на немецкий… ах да, это идиш, поняла Эська, – секретный язык, на который переходит с мамой дедушка Моисей, если хочет, чтобы его не поняли внуки; и напрасно – понятно все до копейки, и все неинтересно! Оказывается, папа тоже может на нем говорить – да так быстро, перебивая профессора и тоже волнуясь".

[Нима]

дык как же ж узнать, если не читал ни разу! А пишет, действительно, занятно, особенно про птичку. Люблю птичек!

[Mama Cholia]

  Хорошо, угадайте автора (не верю, что не читали))) произведение другое, известное.



Ноги у Любки гладкие были, выразительные и на вид - неутомимые, хотя на
каждой  стопе  вдоль пальцев  синела наколка "Они устали"...  Надо же - щеки впалые,  плечи костистые, живот к спине примерз, а ноги - даже странно - что там твоя Психея!
     -  Одевайтесь,  пожалуйста, - сказала  Ирина Михайловна  и, глядя,  как
торопливо и зябко путается девушка в лямках рубашки, размышляла.
     Надрывная татуировка Ирину Михайловну не смутила. Она второй год сидела в  заводской медкомиссии, навидалась  за это  время  всякого, понимала,  что детство и юность у человека не  всегда протекают на стриженых газонах. Любка держалась  скромно,  глядела  порядочно,  пальцы  ног  на  осмотре  стыдливо поджимала.
     Ирина Михайловна дождалась, пока она  оденется,  бестолково выворачивая туда-сюда рукава куцей зеленой кофты, и позвала ее в коридор.
     -  Послушайте...  Люба...  - она заглянула  в  лицо девушки.  -  Вы  не
представляете, какой  это тяжелый хлеб -  труд обдирщиц.  Через месяц вы рук своих не узнаете, сплошные будут рубцы и ожоги...
    Любка  настороженно помалкивала,  соображая,  какого  рожна  заботливой
докторше надо.
     - Не пойдете ли няней ко  мне? У меня  ребенок, восемь  месяцев. Сидеть
некому, положение тяжелое... А я... я вам шестьдесят рублей буду платить...
     Похожа   была  докторша  на  воспитанную  девочку   из   ученой  семьи.
Некрасивая,  веснушчатая. Нос  не  то  чтобы очень  велик,  но как-то вперед
выскакивает: "Я,  я, сначала - я!" И все лицо  скроено  так, будто тянется к
человеку  с огромным  вниманием.  Губы мягкие,  пухлые,  глаза  перед  всеми виноватые. На кармашке белейшего халата уютно вышито синей  шелковой ниткой:
"И.М.3.".
     Ах ты, докторша... Ну нянькой так нянькой...
     Любка собрала лоб гармошкой и сказала:
     - Прикину. Адресок пишите...

[7цветик]

У меня два варианта автора. Может, Улицкая?
Второй оставлю про запас, да и нечестно сразу его писать:)

[Mama Cholia]

 Света, тепло . Давай второй вариант. sfet

[7цветик]

Рубина?

[Mama Cholia]

Да. Ура. Дина Рубина: первое " Русская канарейка"; второе "Любка". Загадывай.

[7цветик]

@Mama Cholia, про Дину Рубину сразу подумала, но отмела, решила, что не ее слог.
Передаю ход кому-нибудь. Не будет возможности в инет заходить пару недель - опять тема зависнет.
Надо было сидеть и не высовываться

[Looking for the Sun]

А можно я загадаю? У меня тоже где-то между Рубиной и Улицкой в голове крутилось... 

Встретились мы с ней глазами... Испугался я вдруг и как-то сам себе стал противен со своей назойливостью. Повернулся и пошел, куда глаза глядят.
Взобрался я, помню, по длинной плитяной лестнице с широкими низкими ступенями на самый верх Владимирской горки, господствующей над всем городом, и уселся совсем близко около высокого, очень крутого обрыва, на скамье. У моих ног расстилался город. По двойным цепям газовых фонарей я видел, как улицы поднимались по соседним холмам и как вились вокруг них. Сияющие колокольни церквей казались необыкновенно легкими и точно воздушными. В самом низу, прямо подо мною, сине белела еще не тронувшаяся река, с черневшимися на ней зловещими проталинами. Около реки, там, где летом приставали барки, уличные огни сбились в громадную запутанную кучу, точно большая процессия с зажженными фонарями внезапно остановилась на одном месте. Светила чуть ущербленная луна. В трепетном воздухе, в резких, глубоких тенях от домов и деревьев, в дрожащих переливах колокольного звона чувствовалась весенняя нежность.
Вдруг я услышал торопливые и легкие шаги. Обернулся - вижу, идет стройная женщина. "Ну, - думаю, - должно быть, любовное свидание, надо уходить", - и поднялся со скамейки.
И вдруг слышу голос, от которого сердце мое сначала облилось кипятком, а потом запрыгало. Инна!
- Постойте! Куда вы? - говорит она и немного задыхается. - Как вы скоро шагаете, я за вами бегу от самой Десятинной церкви. Но, во-первых, Христос воскресе.
Я едва успел снять шляпу. Она трижды истово поцеловала меня, потом поцеловала еще в лоб и погладила руками мою щеку.
- Сядем, - сказала она. - У меня времени совсем чуть-чуть. И так боюсь, что дома уже беспокоятся. А я хочу вам очень много сказать. Судите меня, но и простите.
И вот передо мною предстала ужасная, подлейшая история, которая когда-либо происходила на свете.

[Ляпако]

давайте еще. прям зачиталась)))

[Looking for the Sun]

Вот прекрасный кусочек оттуда же ни о чем:

Ах, этот Киев! Чудесный город, весь похожий на сдобную, славную попадью с масляными глазами и красным ртом. Как мне забыть эти часы, когда, возбужденный теплым тополевым запахом весенней ночи, я ходил из церкви в церковь, не минуя единоверцев, греков и старообрядцев. Ах, красота женских лиц, освещаемых снизу живым огнем, этот блеск белых зубов и прелесть улыбающихся нежных губ, и яркие острые блики в глазах, и тонкие пальчики, делающие восковые катышки.
Точно со стороны, точно мальчишка, выключенный из игры, я видел, что всем беспричинно хотелось смеяться и приплясывать. И мотивы ирмосов были все такие древневеселые: трам, трам, тра ля лям. И все смеялись: смеялись новой весне, воскресенью, цветам, радостям тела и духа. Один я походил на изгнанника, который смотрит сквозь заборную щелку, таясь от всех, на чужое веселое празднество.

А вот еще более информативное:

Ее звали ####. Это потом, по расследованию отцов церкви, оказалось, что имена ####, Пинна, Римма и Алла - вовсе не женские, а, наоборот, очень мужские имена. Тогда же она была для меня единственная, несравненная, обожаемая ####. Три года назад мне казалось, что она питает ко мне взаимность. Но совсем неожиданно для меня мне было отказано от их дома. Отказано очень вежливо, без недоразумений и ссоры. Сделала это с грустным видом маменька, толстая дама, большая курительница и специалистка в преферансе. Я сам понял это так, что по моей молодости, скудному жалованью и отсутствию перспектив в будущем я никак уж не гожусь в женихи девушке, очень красивой, хорошо воспитанной и с порядочными средствами. Я покорился. Что же мне было делать? Не лезть же с объяснениями или насильственно втираться в дом, где оказался лишним?
Но образ #### застрял в моем сердце и не хотел уходить оттуда. Дешевых амуров я никогда не терпел. Должен признаться, что в первое время я все норовил попадать в те места, где она чаще всего бывала, чтобы хоть на секундочку увидеть ее. Но однажды, когда на пристани знаменитого Прокопа она, окруженная веселой молодежью, садилась в лодку и мельком заметила меня, - я заметил, как недовольно, почти враждебно сдвинулись ее прелестные, сквозные, разлетистые брови, с пушком на переносице. Тогда мне стыдно стало, что я ее преследую, вопреки ее желанию, и я перестал.

[Looking for the Sun]

Ну что, какие идеи? 

[Нима]

 

[Looking for the Sun]

Ну это такой русский бородатый классик. Хотя не такой бородатый, конечно, как Толстой