0 Пользователей и 3 Гостей просматривают эту тему.
Простите Меланья ,если бы на то воли Божьей не было у Вас бы роды принял профессор.Я написала что на все Воля Божья если Богу так угодно значит надо для чего то.Или вы хотите поспорить с промыслом Божим.
Одна женщина очень скорбела о том,что ее малолетний сын был при смерти,упрекала за это Бога, и просила оставить ее ребенка в живых . Заснув она увидела сон, в котором ей предстала вся жизнь ребенка,начиная с настоящего момента: он выздоровел, вырос, стал сильным , получил блестящее образование,имел друзей,невесту, ставшую потом его женой,Но вдруг он попадает в водоворот преступного мира ,совершает тяжкие преступления ,расплата неизбежна,Несчастная мать,видя все это , в ужасе закричала:"Господи ,останови!"-и проснулась у постели умирающего ребенка.
СЕРЁЖА "Да будет воля Твоя" Серёжа был младшим и последним мальчиком в нашей семье. Семья наша была большая. Жизнь старших детей имела свои большие отличия от жизни нас, младших. У них были свои интересы, свои друзья, свои развлечения. Их жизнь и территориально была иная... И Леонид, и Варя имели свои отдельные комнаты, в то время как мы, четверо младших, помещались в одной общей «детской». Все четверо мы были «москвичи», так как все родились в Москве (Леонид родился в Харькове),и «восьмидесятники»: Миша родился в 1882 г., Костя - в 1884 г., я - в 1886 г. и Серёжа - в 1888-м. Как я себя помню, я помню себя всегда рядом с Серёжей. Даже наши кроватки я помню примкнутыми одна к другой. И долго после, до самого студенчества, мы спали на кроватях, поставленных рядом. Разница в летах между нами как-то стиралась. Посторонние даже обычно принимали за старшего Серёжу. Он был крупный, всегда серьёзный. Я же - очень маленький, больше похожий на девочку, очень смешливый. Мама звала меня «пустосмешка». «Покажи ему утром палец, - говорила она, - и он будет весь день смеяться». Если я был к Серёже очень привязан и любил делиться с ним своими игрушками и картинками, то его жизнь была прямо переполнена мною. Всё, что случалось со мной, он включал в свою собственную жизнь. Сохранились его детские дневники, которые он вёл с 9 лет. Это очень короткие записи «событий» одного дня. И все они строятся на обязательном соединении: я и Саша. 23 января. Встал 18 минут седьмого. Ходил в гимназию. Саша в гимназию не ходил. 12 февраля. Ходил в гимназию. У Сашиной кровати сломалась ножка. Или из летних записей: 4 июня. Ходил купаться. Саша купаться не ходил. 8 июня. Я и Саша ловили рыбу. Поймали: я одну, Саша десять. Из них моя и две Сашиных рыбки убежали. 12 июня. Я ходил купаться. Саша упал в воду и весь промок. - - - - - И вот случилось, что в нашу жизнь вошло что-то непонятное и тяжёлое. Кончились Серёжины записи, во сколько минут какого часа он встал и пошёл в гимназию и что случилось с Сашей. Наши кровати отделили. Меня перевели в Варину комнату. Мама сказала мне, что Серёжа болен и чтобы я не подходил к нему и не беспокоил его. Я скучал и старался поглядеть на Серёжу. Мне сказали, что у .него воспаление лёгких, что это очень тяжёлая болезнь и чтобы я теперь больше молился за Серёжу Богу. Как стало скучно в доме. Точно все прятались, не говорили громко. Был один особенно тяжёлый и страшный день. Наступил вечер. Было уже темно, и в комнатах зажгли лампы. Но куда-то все пропали. Я прошмыгнул к Серёже и встал около него. Я смотрел на него, и чем больше я смотрел, тем мне делалось страшнее. Серёжа меня не видел. Его глаза были открыты, но они ничего не видели. Он не дышал, а хрипел. Я не мог больше смотреть и стал отходить от него. Я совсем перепугался. Мне так стало жалко Серёжу, и я не понимал, почему никто не идёт к нему. Где же все? Мне надо было кого-нибудь увидеть. Я пошёл в коридор и из него в гостиную. Она была тёмной, но в кабинете у папы горел свет, и дверь туда была приоткрыта. Всё ещё подавленный страхом, с каким я отошёл от Серёжи, я подошёл к двери. Я увидел папу и маму. Папа сидел в кресле перед своим письменным столом. Мама сбоку на стуле, около лампы. Мама плакала. Меня они не видели. Они говорили о Серёже. Мама всё плакала. Она говорила, что Серёжа умирает. Вдруг отец сказал: «Ну, что же теперь плакать. Надо подумать, как и где заказать гроб». - И он придвинул к себе счёты и стал правой рукой на них щёлкать. Меня охватил такой ужас, что я убежал. . «Серёжа умирает! Серёжа умирает!» Я пробежал к себе, в пустую Варину комнату, и упал на пол перед иконой в углу: Казанской Божией Матери. Я даже не молился, а только рыдал. Потом из моего отчаяния стали складываться бессвязные слова молитвы. Не поднимаясь с пола, я всё просил: «Господи, сделай... Господи... Господи, пусть Серёжа не умрёт. Господи, сделай, чтобы Серёжа стал здоровым». Я видел только икону Божией Матери. Всё остальное пропало. Меня заливали мои слёзы. Я не помнил, когда я начал свою молитву, сколько прошло времени. Я уставал, но вот ужас опять охватывал сердце, и я опять просил: «Господи, Ты можешь. Скажи, чтобы Серёжа не умер ... » Наконец я изнемог. Слёзы утихли. Я поднялся с пола. Ноги меня не держали. Я едва дошёл до Вариного стола. Там на столе горела лампа. Перед лампой лежало Евангелие, и я безотчётно раскрыл его и прочёл: «Иди, и как ты веровал, да будет тебе ... » Я ещё не понял, что случилось, но я пошёл из комнаты туда ... к Серёже. Я шёл очень тихо, но я увидел, что мама сидит у его постели и делает мне знак рукой: «Саша не шуми, Серёжа уснул». - - - - - А через три дня он уже сидел в постели, с грудью, завязанной тёплым платком, и весь обложенный подушками. Мы принесли к нему столик. Поставили кругом его любимые игрушки, его крепости и домики, которые он сам вырезал и склеивал. Маня с самой большой своей куклой встала около него, и я их торжественно сфотографировал. Как я был счастлив, как я радовался. А Серёжа? С этого года Серёжа прожил ещё около сорока лет. Но больше половины этих лет прошло далеко от меня, и, когда я вспоминаю его сейчас, я вспоминаю только юношу-гимназиста и очень недолго студента. Когда я перебираю эти годы нашей совместной жизни, эту его молодую жизнь, первое, что изумляет меня, - Серёжа больше никогда не был счастливым. Опять стояли рядом наши кровати, опять шла наша как бы сдвоенная жизнь. Опять вместе гимназия, вместе дом Мусатовых, ледяная гора, каток, летом гимнастика и общие игры. Но вот Саша сходит со страниц его дневников. Мы взрослеем, мы оба пишем стихи. В них пока он ещё обращается ко мне. Но мне он непонятен. Лучшему другу, безмерно любимому Мой из могилы привет ... Он пишет: Мама, мама, не плачь надо мной, Из могилы назад не зови ... Он пишет: Мне сегодня приснилось, что я умирал. Отчего и когда, я не помню теперь, Но таинственный миг для меня наставал, Смерть сходила ко мне ... Что открылось ему в явлении смерти? Почему он не мог её забыть? Почему он опять и опять призывал её? Ему не удалась смерть, и он уже не хотел, чтобы ему удалась жизнь. При всех своих необыкновенных достоинствах, красоте, уме, удивительно мягком и добром характере он не привлекал к себе людей, а как-то отталкивал их от себя. Точно он носил в себе такое знание, которое делало его чужим для всех. Очень скоро он потерял веру в Бога. Что же ему осталось? Он пишет: Разве мало в Отчизне моей И безлюдных степей и лесов, Где укрыться б я мог от людей, От людей и людских голосов. Или в тесной тюрьме, может быть, Где бы шли бесконечно года ... В этом ему жизнь не отказала. Этого она отпустила ему сполна. От Соловков до Якутской тайги он исходил все наши русские дебри и потьмы. Тридцать лет его морили по тюрьмам, гнали без остановки и сроков из одной ссылки в другую, преследовали без жалости, мучили, мучили и наконец убили. Может быть, Любовь Божия оградила бы Серёжу от этих ожидавших его страданий, когда бы в тот вечер взяла его, юного отрока, к себе? Но почему же Бог не отверг моей молитвы? Нам ли знать судьбы Божии? Мне ли упорствовать в своей воле? Господи, не внимай сердцу моему, Не внимай словам молитвы моей, Не сотвори по воле моей. Но сотвори то, что угодно Тебе, Что избирает и назначает для нас Всесвятая и премудрая воля Твоя.
Батюшка, здравствуйте. У меня давно есть вопрос, на который я не могу найти ответ, помогите по возможности, пожалуйста. Часто слышу фразу "Господь дает столько, сколько сможешь вынести ". Т.е. все радости и горести нам даются свыше? Но если взять примеры не обычных, "бытовых" горестей, а, например, гибель ребенка от руки садиста или маньяка (что сейчас встречается весьма часто), то тут как? Я не верю, что все это нам посылается специально. Мне кажется, что все это творим мы сами (человечество) своим образом жизни, тем, что очень далеко отошли от Бога. И болезни - это не из-за наших конкретных грехов, а из-за грехов всего человечества (ухудшение экологии, попрание всех моральных норм и т.п.) Но все равно каждый раз в храме я слышу - "Господь дает столько, сколько сможешь вынести". Что Вы думаете по этому поводу? Спасибо!
Автор
Тема: Беседы со священником (о.Игорем) (Прочитано 254070 раз)
