Поэзия.

[gala84]

Удачная на днях была охота,
Легко нашел я логово волков.
Волчицу сразу пристрелил я дробью,
Загрыз мой пес, двоих ее щенков.
Уж хвастался жене своей добычей,
Как вдалеке раздался волчий вой,
Но в этот раз какой-то необычный.
Он был пропитан, горем и тоской.
А утром следующего дня,
Хоть я и сплю довольно крепко,
У дома грохот разбудил меня,
Я выбежал в чем был за дверку.
Картина дикая моим глазам предстала:
У дома моего, стоял огромный волк.
Пес на цепи, и цепь не доставала,
Да и наверное, он бы помочь не смог.
А рядом с ним, стояла моя дочь,
И весело его хвостом играла.
Ничем не мог я в этот миг помочь,
А что в опасности - она не понимала
Мы встретились с во?лком глазами.
"Глава семьи той",сразу понял я,
И только прошептал губами:
"Не трогай дочь, убей лучше меня."
Глаза мои наполнились слезами,
И дочь с вопросом: Папа, что с тобой?
Оставив волчий хвост, тотчас же подбежала,
Прижал ее к себе одной рукой.
А волк ушел, оставив нас в покое.
И не принес вреда ни дочери, ни мне,
За причиненные ему мной боль и горе,
За смерть его волчицы и детей. Он отомстил.
Но отомстил без крови.
Он показал, что он сильней людей.
Он передал, свое мне чувство боли.
И дал понять, что я убил детей......

[gulshat]

Для вас, дорогие мамочки и папочки!

Нужно радость ловить, как по капле росу!
И гулять в заповедном прекрасном лесу!
Нужно мысли очистить от шелухи.
Пусть глаза твои будут без слёз и сухи!

Пусть улыбка твоя озарит белый свет!
Лучше жизни вообще ничего просто нет!
Даже если тебе в чём-то не повезло,
Ты поверь, что бывает и худшее зло.

Нужно доброе видеть в минуте любой.
Нужно радость дарить тем, кто рядом с тобой.
Нужно верить в любовь! И в рассвет! И в закат!
Никогда ты смотреть не пытайся назад!

Будь счастливым и крылья свои распусти...
Выше голову, друг мой! Давай не грусти!
Жизнь прекрасна сама по себе, что уж там!...
И немного её здесь отпущено нам.

Будем жить! Будем солнце встречать по утрам!
Пусть оно улыбнётся доверчиво нам!
А потом на закат будем долго смотреть.
Станет грустно, давай мы с тобой будем петь!

Кто что любит... Романс, серенаду, шансон...
И природа пускай зазвучит в унисон!
И рассеется грусть... И тревога уйдёт...
И улыбка опять на лице расцветёт!

[Морриган]

Мама на даче, ключ на столе, завтрак можно не делать. Скоро каникулы, восемь лет, в августе будет девять. В августе девять, семь на часах, небо легко и плоско, солнце оставило в волосах выцветшие полоски. Сонный обрывок в ладонь зажать, и упустить сквозь пальцы. Витька с десятого этажа снова зовет купаться. Надо спешить со всех ног и глаз - вдруг убегут, оставят. Витька закончил четвертый класс - то есть почти что старый. Шорты с футболкой - простой наряд, яблоко взять на полдник. Витька научит меня нырять, он обещал, я помню. К речке дорога исхожена, выжжена и привычна. Пыльные ноги похожи на мамины рукавички. Нынче такая у нас жара - листья совсем как тряпки. Может быть, будем потом играть, я попрошу, чтоб в прятки. Витька - он добрый, один в один мальчик из Жюля Верна. Я попрошу, чтобы мне водить, мне разрешат, наверно. Вечер начнется, должно стемнеть. День до конца недели. Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять.

Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен. Солнце облизывает конспект ласковыми глазами. Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета. В августе буду уже студент, нынче - ни то, ни это. Хлеб получерствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен. Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме. Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма. Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше. Просто сестренка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея. Вроде они уезжают в ночь, я провожу на поезд. Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс. Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу. Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану.

Мама на даче. Башка гудит. Сонное недеянье. Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле. Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите. Кто-нибудь видел меня вчера? Лучше не говорите. Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, теплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге - и все одни, живы и непокорны. Если мы скинемся по рублю, завтрак придет в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях. Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки. Можно валяться и оживать. Можно пойти на реку. Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться. Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать...

Мама на фотке. Ключи в замке. Восемь часов до лета. Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах. Сонными лапами через сквер, и никуда не деться. Витька в Америке. Я в Москве. Речка в далеком детстве. Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя - с единицы. Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене. "Двадцать один", - бормочу сквозь сон. "Сорок", - смеется время. Сорок - и первая седина, сорок один - в больницу. Двадцать один - я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждет меня во дворе, кто-нибудь - на десятом. Десять - кончаю четвертый класс, завтрак можно не делать. Надо спешить со всех ног и глаз. В августе будет девять. Восемь - на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне...

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

(Аля Кудряшева)

[zenita]

Еще один мой любимый поэт Э. Асадов.С войны вернулся инвалидом практически слепым.В госпитале пытался повеситься,но перед этим закурил сигарету, а подошедший врач догадался о его намерениях и, тем самым, спас.Был женат на красавице,которая его просто использовала(пользовалась льготами сопровождающей Героя,которые были после 1945 года) несколько лет и,обворовав,бросила с ребенком.Лишь к закату жизни встретил настоящую подругу жизни.

Баллада о ненависти и любви

     Метель ревет, как седой исполин,
     Вторые сутки не утихая,
     Ревет как пятьсот самолетных турбин,
     И нет ей, проклятой, конца и края!

     Пляшет огромным белым костром,
     Глушит моторы и гасит фары.
     В замяти снежной аэродром,
     Служебные здания и ангары.

     В прокуренной комнате тусклый свет,
     Вторые сутки не спит радист,
     Он ловит, он слушает треск и свист,
     Все ждут напряженно: жив или нет?

     Радист кивает: - Пока еще да,
     Но боль ему не дает распрямиться.
     А он еще шутит: мол, вот беда -
     Левая плоскость моя никуда!
     Скорее всего, перелом ключицы...

     Где-то буран, ни огня, ни звезды
     Над местом аварии самолета.
     Лишь снег заметает обломков следы
     Да замерзающего пилота.

     Ищут тракторы день и ночь,
     Да только впустую. До слез обидно.
     Разве найти тут, разве помочь -
     Руки в полуметре от фар не видно?

     А он понимает, а он и не ждет,
     Лежа в ложбинке, что станет гробом.
     Трактор если даже придет,
     То все равно в двух шагах пройдет
     И не заметит его под сугробом.

     Сейчас любая зазря операция.
     И все-таки жизнь покуда слышна.
     Слышна, ведь его портативная рация
     Чудом каким-то, но спасена.

     Встать бы, но боль обжигает бок,
     Теплой крови полон сапог,
     Она, остывая, смерзается в лед,
     Снег набивается в нос и рот.

     Что перебито? Понять нельзя,
     Но только не двинуться, не шагнуть!
     Вот и окончен, видать, твой путь!
     А где-то сынишка, жена, друзья...

     Где-то комната, свет, тепло...
     Не надо об этом! В глазах темнеет...
     Снегом, наверно, на метр замело.
     Тело сонливо деревенеет...

     А в шлемофоне звучат слова:
     - Алло! Ты слышишь? Держись, дружище! -
     Тупо кружится голова...
     - Алло! Мужайся! Тебя разыщут!.. -

     Мужайся? Да что он, пацан или трус?!
     В каких ведь бывал переделках грозных.
     - Спасибо... Вас понял... Пока держусь! -
     А про себя добавляет: "Боюсь,
     Что будет все, кажется, слишком поздно..."

     Совсем чугунная голова.
     Кончаются в рации батареи.
     Их хватит еще на час или два.
     Как бревна руки... спина немеет...

     - Алло!- это, кажется, генерал.
     - Держитесь, родной, вас найдут, откопают...-
     Странно: слова звенят, как кристалл,
     Бьются, стучат, как в броню металл,
     А в мозг остывший почти не влетают...

     Чтоб стать вдруг счастливейшим на земле,
     Как мало, наверное, необходимо:
     Замерзнув вконец, оказаться в тепле,
     Где доброе слово да чай на столе,
     Спирта глоток да затяжка дыма...

     Опять в шлемофоне шуршит тишина.
     Потом сквозь метельное завыванье:
     - Алло! Здесь в рубке твоя жена!
     Сейчас ты услышишь ее. Вниманье! -

     С минуту гуденье тугой волны,
     Какие-то шорохи, трески, писки,
     И вдруг далекий голос жены,
     До боли знакомый, до жути близкий!

     - Не знаю, что делать и что сказать.
     Милый, ты сам ведь отлично знаешь,
     Что, если даже совсем замерзаешь,
     Надо выдержать, устоять! -

     Хорошая, светлая, дорогая!
     Ну как объяснить ей в конце концов,
     Что он не нарочно же здесь погибает,
     Что боль даже слабо вздохнуть мешает
     И правде надо смотреть в лицо.

     - Послушай! Синоптики дали ответ:
     Буран окончится через сутки.
     Продержишься? Да?
     - К сожалению, нет...
     - Как нет? Да ты не в своем рассудке! -

     Увы, все глуше звучат слова.
     Развязка, вот она - как ни тяжко.
     Живет еще только одна голова,
     А тело - остывшая деревяшка.

     А голос кричит: - Ты слышишь, ты слышишь?!
     Держись! Часов через пять рассвет.
     Ведь ты же живешь еще! Ты же дышишь?!
     Ну есть ли хоть шанс?
     - К сожалению, нет... -

     Ни звука. Молчанье. Наверно, плачет.
     Как трудно последний привет послать!
     И вдруг: - Раз так, я должна сказать! -
     Голос резкий, нельзя узнать.
     Странно. Что это может значить?

     - Поверь, мне горько тебе говорить.
     Еще вчера я б от страха скрыла.
     Но раз ты сказал, что тебе не дожить,
     То лучше, чтоб после себя не корить,
     Сказать тебе коротко все, что было.

     Знай же, что я дрянная жена
     И стою любого худого слова.
     Я вот уже год тебе неверна
     И вот уже год, как люблю другого!

     О, как я страдала, встречая пламя
     Твоих горячих восточных глаз. -
     Он молча слушал ее рассказ,
     Слушал, может, в последний раз,
     Сухую былинку зажав зубами.

     - Вот так целый год я лгала, скрывала,
     Но это от страха, а не со зла.
     - Скажи мне имя!..-
     Она помолчала,
     Потом, как ударив, имя сказала,
     Лучшего друга его назвала!

     Затем добавила торопливо:
     - Мы улетаем на днях на юг.
     Здесь трудно нам было бы жить счастливо.
     Быть может, все это не так красиво,
     Но он не совсем уж бесчестный друг.

     Он просто не смел бы, не мог, как и я,
     Выдержать, встретясь с твоими глазами.
     За сына не бойся. Он едет с нами.
     Теперь все заново: жизнь и семья.

     Прости, не ко времени эти слова.
     Но больше не будет иного времени. -
     Он слушает молча. Горит голова...
     И словно бы молот стучит по темени...

     - Как жаль, что тебе ничем не поможешь!
     Судьба перепутала все пути.
     Прощай! Не сердись и прости, если можешь!
     За подлость и радость мою прости! -

     Полгода прошло или полчаса?
     Наверно, кончились батареи.
     Все дальше, все тише шумы... голоса...
     Лишь сердце стучит все сильней и сильнее!

     Оно грохочет и бьет в виски!
     Оно полыхает огнем и ядом.
     Оно разрывается на куски!
     Что больше в нем: ярости или тоски?
     Взвешивать поздно, да и не надо!

     Обида волной заливает кровь.
     Перед глазами сплошной туман.
     Где дружба на свете и где любовь?
     Их нету! И ветер как эхо вновь:
     Их нету! Все подлость и все обман!

     Ему в снегу суждено подыхать,
     Как псу, коченея под стоны вьюги,
     Чтоб два предателя там, на юге,
     Со смехом бутылку открыв на досуге,
     Могли поминки по нем справлять?!

     Они совсем затиранят мальца
     И будут усердствовать до конца,
     Чтоб вбить ему в голову имя другого
     И вырвать из памяти имя отца!

     И все-таки светлая вера дана
     Душонке трехлетнего пацана.
     Сын слушает гул самолетов и ждет.
     А он замерзает, а он не придет!

     Сердце грохочет, стучит в виски,
     Взведенное, словно курок нагана.
     От нежности, ярости и тоски
     Оно разрывается на куски.
     А все-таки рано сдаваться, рано!

     Эх, силы! Откуда вас взять, откуда?
     Но тут ведь на карту не жизнь, а честь!
     Чудо? Вы скажете, нужно чудо?
     Так пусть же! Считайте, что чудо есть!

     Надо любою ценой подняться
     И, всем существом устремясь вперед,
     Грудью от мерзлой земли оторваться,
     Как самолет, что не хочет сдаваться,
     А сбитый, снова идет на взлет!

     Боль подступает такая, что кажется,
     Замертво рухнешь в сугроб ничком!
     И все-таки он, хрипя, поднимается.
     Чудо, как видите, совершается!
     Впрочем, о чуде потом, потом...

     Швыряет буран ледяную соль,
     Но тело горит, будто жарким летом,
     Сердце колотится в горле где-то,
     Багровая ярость да черная боль!

     Вдали сквозь дикую карусель
     Глаза мальчишки, что верно ждут,
     Они большие, во всю метель,
     Они, как компас, его ведут!

     - Не выйдет! Неправда, не пропаду! -
     Он жив. Он двигается, ползет!
     Встает, качается на ходу,
     Падает снова и вновь встает...

II


     К полудню буран захирел и сдал.
     Упал и рассыпался вдруг на части.
     Упал, будто срезанный наповал,
     Выпустив солнце из белой пасти.

     Он сдал в предчувствии скорой весны,
     Оставив после ночной операции
     На чахлых кустах клочки седины,
     Как белые флаги капитуляции.

     Идет на бреющем вертолет,
     Ломая безмолвие тишины.
     Шестой разворот, седьмой разворот,
     Он ищет... ищет... и вот, и вот -
     Темная точка средь белизны!

     Скорее! От рева земля тряслась.
     Скорее! Ну что там: зверь? Человек?
     Точка качнулась, приподнялась
     И рухнула снова в глубокий снег...

     Все ближе, все ниже... Довольно! Стоп!
     Ровно и плавно гудят машины.
     И первой без лесенки прямо в сугроб
     Метнулась женщина из кабины!

     Припала к мужу: - Ты жив, ты жив!
     Я знала... Все будет так, не иначе!.. -
     И, шею бережно обхватив,
     Что-то шептала, смеясь и плача.

     Дрожа, целовала, как в полусне,
     Замерзшие руки, лицо и губы.
     А он еле слышно, с трудом, сквозь зубы:
     - Не смей... Ты сама же сказала мне..

     - Молчи! Не надо! Все бред, все бред!
     Какой же меркой меня ты мерил?
     Как мог ты верить?! А впрочем, нет,
     Какое счастье, что ты поверил!

     Я знала, я знала характер твой!
     Все рушилось, гибло... хоть вой, хоть реви!
     И нужен был шанс, последний, любой!
     А ненависть может гореть порой
     Даже сильней любви!

     И вот говорю, а сама трясусь,
     Играю какого-то подлеца.
     И все боюсь, что сейчас сорвусь,
     Что-нибудь выкрикну, разревусь,
     Не выдержав до конца!

     Прости же за горечь, любимый мой!
     Всю жизнь за один, за один твой взгляд,
     Да я, как дура, пойду за тобой,
     Хоть к черту! Хоть в пекло! Хоть в самый ад! -

     И были такими глаза ее,
     Глаза, что любили и тосковали,
     Таким они светом сейчас сияли,
     Что он посмотрел в них и понял все!

     И, полузамерзший, полуживой,
     Он стал вдруг счастливейшим на планете.
     Ненависть, как ни сильна порой,
     Не самая сильная вещь на свете!

Баллада о друге

Когда я слышу о дружбе твердой,
О сердце мужественном и скромном,
Я представляю не профиль гордый,
Не парус бедствия в вихре шторма,-

Я просто вижу одно окошко
В узорах пыли или мороза
И рыжеватого щуплого Лешку -
Парнишку-наладчика с "Красной Розы"...

Дом два по Зубовскому проезду
Стоял без лепок и пышных фасадов,
И ради того, что студент Асадов
В нем жил, управдом не белил подъездов.

Ну что же - студент небольшая сошка,
Тут бог жилищный не ошибался.
Но вот для тщедушного рыжего Лешки
Я бы, наверное, постарался!

Под самой крышей, над всеми нами
Жил летчик с нелегкой судьбой своей,
С парализованными ногами,
Влюбленный в небо и голубей.

Они ему были дороже хлеба,
Всего вероятнее, потому,
Что были связными меж ним и небом
И синь высоты приносили ему.

А в доме напротив, окошко в окошко,
Меж теткой и кучей рыбацких снастей
Жил его друг - конопатый Лешка,
Красневший при девушках до ушей.

А те, на "Розе", народ языкатый.
Окружат в столовке его порой:
- Алешка, ты что же еще неженатый? -
Тот вспыхнет сразу алей заката
И брякнет: - Боюсь еще... молодой...

Шутки как шутки, и парень как парень,
Пройди - и не вспомнится никогда.
И все-таки как я ему благодарен
За что-то светлое навсегда!

Каждое утро перед работой
Он к другу бежал на его этаж,
Входил и шутя козырял пилоту:
- Лифт подан. Пожалте дышать на пляж!..

А лифта-то в доме как раз и не было.
Вот в этом и пряталась вся беда.
Лишь "бодрая юность" по лестницам бегала,
Легко, "как по нотам", туда-сюда...

А летчику просто была б хана:
Попробуй в скверик попасть к воротам!
Но лифт объявился. Не бойтесь. Вот он!
Плечи Алешкины и спина!

И бросьте дурацкие благодарности
И вздохи с неловкостью пополам!
Дружба не терпит сентиментальности,
А вы вот, спеша на работу, по крайности,
Лучше б не топали по цветам!

Итак, "лифт" подан! И вот, шагая
Медленно в утренней тишине,
Держась за перила, ступеньки считает:
Одна - вторая, одна - вторая,
Лешка с товарищем на спине...

Сто двадцать ступеней. Пять этажей.
Это любому из нас понятно.
Подобным маршрутом не раз, вероятно,
Вы шли и с гостями и без гостей.

Когда же с кладью любого сорта
Не больше пуда и то лишь раз
Случится подняться нам в дом подчас -
Мы чуть ли не мир посылаем к черту.

А тут - человек, а тут - ежедневно,
И в зной, и в холод: "Пошли, держись!"
Сто двадцать трудных, как бой, ступеней!
Сто двадцать - вверх и сто двадцать - вниз!

Вынесет друга, усадит в сквере,
Шутливо укутает потеплей,
Из клетки вытащит голубей:
- Ну все! Если что, присылай "курьера"!

"Курьер" - это кто-нибудь из ребят.
Чуть что, на фабрике объявляется:
- Алеша, Мохнач прилетел назад!
- Алеша, скорей! Гроза начинается!

А тот все знает и сам. Чутьем.
- Спасибо, курносый, ты просто гений!-
И туча не брызнет еще дождем,
А он во дворе: - Не замерз? Идем!-
И снова: ступени, ступени, ступени...

Пот градом... Перила скользят, как ужи...
На третьем чуть-чуть постоять, отдыхая.
- Алешка, брось ты!
- Сиди, не тужи!.. -
И снова ступени, как рубежи:
Одна - вторая, одна - вторая...

И так не день и не месяц только,
Так годы и годы: не три, не пять,
Трудно даже и сосчитать -
При мне только десять. А после сколько?!

Дружба, как видно, границ не знает,
Все так же упрямо стучат каблуки.
Ступеньки, ступеньки, шаги, шаги...
Одна - вторая, одна - вторая...

Ах, если вдруг сказочная рука
Сложила бы все их разом,
То лестница эта наверняка
Вершиной ушла бы за облака,
Почти не видная глазом.

И там, в космической вышине
(Представьте хоть на немножко),
С трассами спутников наравне
Стоял бы с товарищем на спине
Хороший парень Алешка!

Пускай не дарили ему цветов
И пусть не писали о нем в газете,
Да он и не ждет благодарных слов,
Он просто на помощь прийти готов,
Если плохо тебе на свете.

И если я слышу о дружбе твердой,
О сердце мужественном и скромном,
Я представляю не профиль гордый,
Не парус бедствия в вихре шторма,-

Я просто вижу одно окошко
В узорах пыли или мороза
И рыжеватого, щуплого Лешку,
Простого наладчика с "Красной Розы"...

[midori]

Благодаря "Даше" познакомилась с творчеством очень интересного поэта Ес Соя))))Очень интересно, мне понравилось!!!!



молодость - бурлящий фонтан,
но не трать последнюю монетку
сюда все равно не вернуться.

стихи нужно писать так,
чтоб когда читаешь их -
никогда не запнуться.

и если бы у жизни была этикетка -
там было бы написано что -то вроде
для бережной носки
подлежит ограниченному количеству стирок

об этом наверняка знал один поэт из свердловска
когда занашивал эту рубашку до дырок



скажи какой у тебя ник
и почему мой бронежилет расколот
и почему, как твой воротник
пахнет весь город?



пускай,
дождь моросит

бога ради

пускай,
вечно едет такси

где мы на заднем



любовь

требует веры
как буддистская сутра

несокрушима
как пизанская башня
(что никогда не рухнет)

неизлечима
как зимние сопли


(об этом сегодня утром
на моей кухне
пела дженис джоплин)


любовь

непредсказуема
как обман зрения

безумна
как католические святые


(во время написания этого стихотворения
с него уплыли все запятые)



следы помады
не на мужском воротнике,
а на крепкой сигарете.

волосы, цвета меди
спадают, едва прикрывая глаза.

глаза - океаны
глаза - потоп
где же ной?

помни,
мы в ответе
за каждую
грустную леди,

курящую одну
за одной.

[ИринаIII]

В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Он был построен в какой-то там – надцатый век.
Рядом жила ослепительно-черная Кошка
Кошка, которую очень любил Человек.
Нет, не друзья. Кошка просто его замечала –.
Чуточку щурилась, будто смотрела на свет
Сердце стучало... Ах, как ее сердце мурчало!
Если, при встрече, он тихо шептал ей: «Привет»
Нет, не друзья. Кошка просто ему позволяла
Гладить себя. На колени садилась сама.
В парке однажды она с Человеком гуляла
Он вдруг упал. Ну а Кошка сошла вдруг с ума.
Выла соседка, сирена... Неслась неотложка.
Что же такое творилось у всех в голове?
Кошка молчала. Она не была его кошкой.
Просто так вышло, что... то был ее Человек.
Кошка ждала. Не спала, не пила и не ела.
Кротко ждала, когда в окнах появится свет.
Просто сидела. И даже слегка поседела.
Он ведь вернется, и тихо шепнет ей: «Привет»
В пыльной Москве старый дом в два витражных окошка
Минус семь жизней. И минус еще один век.
Он улыбнулся: «Ты, правда, ждала меня, Кошка?»
«Кошки не ждут...Глупый, глупый ты мой Человек»

[OlDol]

Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне.

(Аля Кудряшева)

давно не читала таких пронзительных стихов. обалдеть!
спасибо, что открыли для меня Кудряшеву. нашла в инете её книгу. читаю...

[Морриган]

zenita, ооооо, как же я люблю Асадова. "Балладу о ненависти и любви" помню, читала сквозь слёзы...

У меня все его стихи любимые

Аптека счастья

Сегодня - кибернетика повсюду.
Вчерашняя фантастика - пустяк!
А в будущем какое будет чудо?
Конечно, точно утверждать не буду,
Но в будущем, наверно, будет так:

Исчезли все болезни человека.
А значит, и лекарства ни к чему!
А для духовных радостей ему
Открыт особый магазин-аптека.

Какая б ни была у вас потребность,
Он в тот же миг откликнуться готов:
- Скажите, есть у вас сегодня нежность?
- Да, с добавленьем самых теплых слов.

- А мне бы счастья, бьющего ключом?
Какого вам: на месяц? На года?
- Нет, мне б хотелось счастья навсегда!
- Такого нет. Но через месяц ждем!

- А я для мужа верности прошу!
- Мужская верность? Это, право, сложно...
Но ничего. Я думаю, возможно.
Не огорчайтесь. Я вам подыщу.

- А мне бы капель трепета в крови.
Я - северянин, человек арктический.
- А мне - флакон пылающей любви
И полфлакона просто платонической!

- Мне против лжи нельзя ли витамин?
- Пожалуйста, и вкусен, и активен!
- А есть для женщин "Антиговорин"?
- Есть. Но пока что малоэффективен...

- А покоритель сердца есть у вас?
- Да. Вот магнит. Его в кармашке носят.
Любой красавец тут же с первых фраз
Падет к ногам и женится на вас
Мгновенно. Даже имени не спросит.

- А есть "Аитискандальная вакцина"?
- Есть в комплексе для мужа и жены:
Жене - компресс с горчицей, а мужчине
За час до ссоры - два укола в спину
Или один в сидячью часть спины...

- Мне "Томный взгляд" для глаз любого цвета!
- Пожалуйста, по капле перед сном.
- А мне бы страсти...
- Страсти - по рецептам!
Страстей и ядов так не выдаем!

- А мне вон в тех коробочках хотя бы,
"Признание в любви"! Едва нашла!
- Какое вам: со свадьбой иль без свадьбы?
- Конечно же, признание со свадьбой.
Без свадьбы хватит! Я уже брала!..

- А как, скажите, роды облегчить?
- Вот порошки. И роды будут гладки.
А вместо вас у мужа будут схватки.
Вы будете рожать, а он - вопить.

Пусть шутка раздувает паруса!
Но в жизни нынче всюду чудеса!
Как знать, а вдруг, еще при нашем веке,
Откроются такие вот аптеки?!

(Э.Асадов)

[Морриган]

Когда мне встречается в людях дурное

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.

И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.

Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.

Я вовсе не прячусь от бед под крыло.
Иными тут мерками следует мерить.
Ужасно не хочется верить во зло,
И в подлость ужасно не хочется верить!

Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту «отредактировать», что ли!

Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!

И все же, и все же я верить не брошу,
Что надо в начале любого пути
С хорошей, с хорошей и только с хорошей,
С доверчивой меркою к людям идти!

Пусть будут ошибки (такое не просто),
Но как же ты будешь безудержно рад,
Когда эта мерка придется по росту
Тому, с кем ты станешь богаче стократ!

Пусть циники жалко бормочут, как дети,
Что, дескать, непрочная штука сердца
Не верю! Живут, существуют на свете
И дружба навек, и любовь до конца!

И сердце твердит мне: ищи же и действуй.
Но только одно не забудь наперед:
Ты сам своей мерке большой соответствуй,
И все остальное, увидишь,- придет!

(Э.Асадов)

[Морриган]

ВСЕ РАВНО Я ПРИДУ

Если град зашумит с дождем,
Если грохнет шрапнелью гром,
Все равно я приду на свиданье,
Будь хоть сто непогод кругом!

Если зло затрещит мороз
И завоет метель, как пес,
Все равно я приду на свиданье,
Хоть меня застуди до слез!

Если станет сердиться мать
И отец не будет пускать,
Все равно я приду на свиданье,
Что бы ни было - можешь ждать!

Если сплетня хлестнет, ну что ж,
Не швырнет меня подлость в дрожь,
Все равно я приду на свиданье,
Не поверя в навет и ложь!

Если я попаду в беду,
Если буду почти в бреду,
Все равно я приду. Ты слышишь?
Добреду, доползу... дойду!

Ну, а если пропал мой след
И пришел без меня рассвет,
Я прошу: не сердись, не надо!
Знай, что просто меня уже нет...

(Э.Асадов)

[Морриган]

Ангел и бес

     Говорят, что каждому из нас
     Дан с рожденья дьявол-искуситель,
     А еще - возвышенный хранитель -
     Ангел с синью лучезарных глаз.

     Вот ходил я в школу - юный лоб.
     Мне бы грызть науки, заниматься,
     Ну, а дьявол: - Плюнь! К чему стараться?
     Вынь Майн Рида и читай взахлеб!

     Или видишь вон зубрилку Свету:
     Важность! И пятерок целый воз...
     Вынь резинку и пусти "ракету",
     Чтоб не задавалась, в глупый нос! -

     Против озорства, увы, не стойки мы.
     Бес не зря, как видно, искушал:
     Я стрелял, хватал пятерки с двойками
     И из класса с треском вылетал!

     Ангел тоже. может, был поблизости
     И свое, наверное, внушал,
     Но, как видно, был такой он тихости,
     Что о нем я даже и не знал.

     На футбольном поле мальчуганы,
     Наигравшись, в шумный сели круг
     И подоставали из карманов
     Кто - табак, кто - спички и мундштук.

     - Если ты не маменькин сынок, -
     Говорят мне, - на-ка, закури! -
     Рядом бес: - Смелее, не дури!
     Затянись хотя бы лишь разок! -

     Где был ангел? Кто бы мне сказал!
     Я, храбрясь, ни капли не хитрил,
     Кашлял и отчаянно курил.
     Так сказать, быть взрослым привыкал!

     Дьявол же, умильный строя лик,
     Мне вилял приветливо хвостом.
     Так вот я к куренью и привык
     И чадил немало лет потом.

     А когда тебе в шестнадцать лет
     Где-то рюмку весело нальют,
     Ангелов тут и в помине нет,
     Ну, а бес, напротив, тут как тут!

     И потом, спустя немало лет
     Бес мой был почти все время рядом
     И, смущая голосом и взглядом,
     Все толкал на невозможный вред.

     Вот сидит девчонка озорная,
     Говорит задорные слова,
     Сыплет смех, на что-то намекая,
     Я теряюсь, чуть не отступая,
     У меня кружится голова.

     Только дьявол - вот он, как всегда:
     - Ах ты, шляпа! Красная девица!
     Да ведь тут не надо и жениться!
     Обнимай! И - горе не беда! -

     И, моргнув, смеется: - Хе-хе-хе!...
     Ну чего теряться понапрасну?
     Славно и тебе, и ей прекрасно!
     Значит, смысл-то все-таки в грехе!

     И когда вдруг встретятся опять
     Губы и взволнованные руки,
     Не робей и не томись в разлуке,
     А старайся шанс не упускать! -

     Говорят, что каждому с рожденья
     Сквозь огни, сомнения и тьму
     Придается дьявол искушенья.
     Только вот зачем и почему?!

     Впрочем, утверждают, ангел тоже
     Придается каждому и всем.
     Но тогда пусть нам ответят все же,
     Почему же ни душой, ни кожей
     Мы его не чувствуем совсем?!

     Если ж он подглядывает в щелку,
     Чтоб высоким судьям донести,
     А отнюдь не думает спасти -
     Много ли тут смысла или толку?!

     И коли меня хоть на год в ад
     Вдруг пошлют по высшему приказу,
     Я скажу: - Пусть мне грехи скостят!
     Ибо ангел, хоть высок и свят,
     Но ко мне он, как в забытый сад,
     Так вовек и не пришел ни разу!

(Э.Асадов)

[Морриган]

вот это стихотворение вообще до мурашек по коже...

ДУША
   
Она вошла, совсем седая,
Устало села у огня,
И вдруг спросила «Я не знаю,
За что ты мучаешь меня.
Ведь я же молода, красива,
И жить хочу, хочу любить
А ты меня смеряешь силой
И избиваешь до крови.
Велишь молчать? И я молчу,
Велишь мне жить, любовь гоня?
Я больше не могу, устала.
За что ты мучаешь меня?
Ведь ты же любишь, любишь, любишь,
Любовью сердце занозя,
Нельзя судить, любовь не судят.
Нельзя. Оставь свои «нельзя».
Отбрось своих запретов кучу,
Хоть сейчас, хоть в шутку согреши:
Себя бессонницей не мучай, сходи с ума, стихи пиши.
Или в любви признайся, что ли,
А если чувство не в чести,
Ты отпусти меня на волю, не убивай, а отпусти».
И женщина, почти рыдая, седые пряди уроня, твердила:
«Я не знаю, за что ты мучаешь меня».
Он онемел.
В привычный сумрак вдруг эта буря ворвалась.
Врасплох, и некогда подумать
«Простите, я не знаю Вас. Не я надел на Вас оковы»
И вдруг спросил едва дыша: «Как Вас зовут? Скажите, кто Вы?»
Она в ответ: «Твоя Душа».

(Э.Асадов)

[Морриган]

давно не читала таких пронзительных стихов. обалдеть!
спасибо, что открыли для меня Кудряшеву. нашла в инете её книгу. читаю...

Сама открыла её для себя не так давно и буквально влюбилась с первых строк Вы правы, стихи именно пронзительные.
Вот еще одно из моих любимых:

Уже не твое

Девочка научилась расправлять плечи, если взять за руку – не ускоряет шаг.
Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт.
Девочка миловидна, как октябрята – белая блузка в тон, талисман в кулак.
у нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг,
То есть сердце погрызть – остальное так,
Для дворников и собак.

А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела.
Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила.
Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки,
Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки,
То сумерки, то попутчики – дураки,
То пули слишком мелки.

У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака.
Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока.
Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила.
Она тебя, в общем, забыла почти рекордно – два дня себе поревела и все дела.
Потом, конечно, неделю всё письма жгла.
И месяц где-то спать еще не могла.

Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу.
Девочка уже умеет сказать не “нахрен”, а спасибо большое, я, кажется, не хочу.
Девочка – была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской “не влезай убьет”.
Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло… ё-моё.
Точнее, слава Богу, уже не твоё.
Остальное – дело её.

__________
Вот еще ЖЖ Али http://izubr.livejournal.com/

[OlDol]

о, в ее ЖЖ тоже есть что почитать. ещё раз спасибо!

[OlDol]

а это моё

Оберегай от холода
То, что так зелено-молодо,
То, что готово ринуться
В бой по команде "Старт!"
Первым теплом укутывай
Мир - на часы, минуты ли,
Дай ему с места сдвинуться,
Мой непонятный март.

Смейся, дурей, подкалывай...
Только потом подвалами
Вой о потерях атомных
(Как же, чтоб без потерь)?
Наших утрат немеряно,
Что ж ты такой растерянный,
Что ж ты такой засватанный,
Мой дорогой апрель?

Сколько всего навязано,
Мелочного и разного,
Сколько всего не сказано -
Много, хоть умирай!
Только своим рождением
Я не тебе ль предсказана,
Я не тебе ль обязана,
Мой ненаглядный май?

Что ж, наливай, накидывай
Что мне тебе завидовать
что мне тебе сочувствовать
Если модель ясна:
Мыслями, телом, чувствами
Вечно хотеть и чувствовать,
Вечно прощать и буйствовать...

Вечно твоя,
Весна.